Перед глазами вспыхнуло сияющее пятно, постепенно приобретавшее форму диска. Вокруг задумчиво нарисовались каменные стены, покрытые вместо гобеленов пятнами копоти. В центре золотого диска проступил рельеф: змея, обвившая человеческую фигурку до колен. Фигурка предполагалась девичья, но вместо головы у нее раздувался капюшон кобры.
Опять карцер! Только здесь, в подземелье храма Истины, и висела эта издевка - напоминание провинившимся пифиям о сущности проклятого дара, подкрепленное надписью на диске: 'Всякому пророчеству свое время и место'. Никого из храмовых пифий не миновал этот укус кобры, а уж я, Верховная жрица, не раз в месяц получала порцию яда.
За что я опять здесь? Мне еще помнилось начало моей речи в Час Оракула. Правитель присутствовал лично. Позевывал, полускрытый в своей ложе, рядом скучала новая фаворитка. Все, как обычно - предсказание погоды, сводки с полей и огородов, покушения, ограбления. А вот потом... Фаворитка, поймав мой взгляд, замерла, неотрывно глядя мне в лицо. Хотела ли она спросить, или это я ждала ее вопроса? Взгляд в глаза через полумрак храмины - как натянутая жила, опущенная в морскую пучину. И на том конце - ворочалось нечто гигантское, как пойманный кит. Губы фаворитки, чуть подкрашенные кармином, шевельнулись: 'Кто я, жрица?'
И вот тут-то меня накрыло - утащило в пучину с головой. В багровое от крови море, в рваные, как паруса в шторм, крылья... сотни крыльев и рев, как от тысячи труб. Сотни смертей, которыми я умирала, пылали, как утонувшее солнце. И гиганское нечто медленно всплывало из глубин, чтобы стать явью. Другая жизнь рвалась, выдиралась из небытия.
Я не успела вдохнуть эту явь и выдохнуть имя сущности - в мозг ударила гигантская волна, оборвала видение, смяла на полумысли - 'Тебе быть, вампир!' - скрутила, швырнула... в каземат, где я очнулась на каменном берегу жесткого ложа. И во мне все еще кричала чужая смерть - сколько людей, столько смертей, и каждая - как своя.
Кто еще столько раз умирал? И за что мне это?
Свернувшись калачиком на ложе, я колупала стену, словно могла стать тараканом и выползти в трещину меж камней. Пусть не тараканом... Но ведь могла же выбраться! Дар пифии - не только проклятие. Но и свобода, если не в пространстве, то хотя бы во времени.
Я сжала подвеску ожерелья - кристалл с мерцающей в глубине россыпью бирюзовых искр. Камень, подаренный мне матерью на прощание, был моим якорем в настоящей действительности. Иначе разум может вечно блуждать из видения в видение, и я утрачу свое настоящее навсегда. В насущном мире эта потеря никак не отразится, просто одной сумасшедшей станет больше. И только пифия сможет заметить, как мерцает тело такого несчастного, потерянного в ином времени. Оправу кристалла я меняла ежегодно, и ныне это была голова дракона.
До утра еще далеко. Столько же, сколько до свободы.
Пока проснутся служители храма, пока обо мне вспомнят и выпустят... Самое время побродить по другим временам. Встретить и заново пережить что-нибудь светлое и доброе.
Дракон в ожерелье потеплел, шевельнулся. И я услышала раздраженное: 'Это у тебя-то светлое и доброе? Замучаешься припоминать'.
- Ошибаешься, дракошка.
Разговорчивая оправа ответствовала: 'Еще раз обзовешь, ни одной лапы не подам - выбираться из ямы будешь сама!'
- Все равно неправда. А Дик?
'Не смеши мои челюсти! Где у тебя самые неприятности, там и твой дружок детства'.
Я лихорадочно подыскивала что-нибудь с Диком, но без неприятностей. Не получалось. Начиная с момента, подружившего нас: с того, как мне довелось спасти маленького помощника конюха от порки (будучи еше меньше), после чего меня чуть не утопили селяне, но я неведомо как не утонула ('Из вредности', - подсказал дракошка).
Даже две попытки совместного бегства - со звездами, кострами и ночной жутью, холодившей взглядом в спину - на охоту за мифическими драконами или проявленными вампирами закончились наутро пожарищем на месте покинутого дома и ревом искавшей меня всю ночь кормилицы Дори, считавшейся моей матерью. Наша покровительница- хозяйка замка Аболан - селила погорельцев в очередную лачугу, пока не пришла Лига и не увезла меня из княжества Ирд в далекую Асарию, определив в Гарсийскую школу и разлучив с Диком лет на десять, если не считать двух случайных встреч. Одна из них снова подарила мне друга.
Я сжала кристалл и, раз уж ничего совсем доброго и светлого в моей семнадцатилетней жизни не нашлось, то, не вставая с ложа в каземате Гарсийского храма Истины, отправилась в давнопрошедшее, еще раз встретиться с Диком в королевстве Рагор. Благо, пифиям не возбраняется разгуливать по всем временам, даже там, где еще не ступала нога человека. И я ускользнула в прошлое по собственным стопам, ступая след в след...
***
Столица королевства Рагор, два года назад.
В обширное, раскинувшееся от гор до побережья западного моря, королевство Рагор прорицатели Лиги были приглашены на коронацию наследника почившего короля Бредмахта Первого. Мне едва исполнилось пятнадцать, я еще не закончила школу пифий, и до прорицаний меня никто допускать не собирался. Но сердцу не прикажешь, и при всем честном народе, ожидавшего в праздничных одеяниях раздачи милостыни и угощений, я наломала таких дров, впала в такие кровавые натуралистические подробности грядущего царствования, что ошеломленный Верховный Жрец дрогнул и отказался возложить корону на будущего маньяка.
Когда претендент на корону и наследник трона Бредмахт Второй в гневе попытался выхватить сей головной убор из рук тут же побитого им ослушника, восстала враждующая с троном местная оппозиция - аристократия, в кои-то веки нашедшая поддержку народа. После этого в Рагоре и разыгралась напророченная кровавая драма, а злейший враг Лиги - Орден Бужды - получил прекрасный пример для иллюстрации тезиса о демоническом характере пифического дара.
Дело кончилось революцией, избиением аристоркратии вне зависимости от политической ориентации и установлением народной демократии, которая не продержалась и месяца. Все-таки на дворе был только тысяча первый год от Пробуждения Бужды.
Мой опекун Альерг успел утащить меня с места действия, из торжественного превратившегося в кровавое, и спрятать в доме банкира, тоже телепата. Я, не выпуская из ладони ожерелье с прозрачным камнем в панцире черепахи, и там успела напророчить. Через час после нашего появления опустошенный дом оторопело хлопал под ветром никчемными ставнями - бежали и хозяева, и слуги. Опекун, ругаясь на чем свет стоит, переткнул меня в какую-то нищую хибару неподалеку, оставил замаливать грехи в одиночестве, а сам убежал в бунтующий город.
Тогда и я сбежала через окно. Мне внезапно показалось, что настала пора взглянуть на край света - хватит с меня пророчеств на всю оставшуюся жизнь. Ее оставалось не так и много, - несколько перекрестков, и меня сначала чуть не смяла толпа, запрудившая узкую улочку, затем королевская конница, врубившаяся в толпу как мясник в бычка.
Горожане отхлынули, но путь к отступлению толпы перегородил второй отряд всадников. Это была наемная карательная сотня головорезов, закутанных с ног до головы в одеяния цвета осенней травы. Никогда не известно, чьей стороной они окажутся купленными, и на какой срок, и для какой задачи. Быстро выяснилось что эти работали в одной команде с гвардейцами.
В шумихе кто-то сдернул с меня ожерелье с драгоценной черепашкой и слился с толпой. Я отчаянно заметалась в поисках похитителя, совсем забыв, что следом за кристаллом могу лишиться и жизни. И вдруг укололась о пристальный взгляд всадника из карательного отряда. На закутанном лице плескались только голубые озерки глаз. Он вырвался вперед и, выхватив из толпы какого-то оборванца, обшарил его быстрым движением и отбросил, как соломенную куклу. Тот еще неловко сползал под ноги толпы, а всадник снова вперил мне в лицо обжигающие ледяным холодом глаза. Этот взгляд стервятника мне очень не понравился.
Оглянувшись в поисках хоть какого-то укрытия, я заметила, как два крепыша отделились от толпы, переглянулись, и, тихо пятясь, нырнули в замызганную подворотню. Я поспешила за ними. Но только собралась шагнуть в душную темноту, только вдохнула страшный запах непредвиденности, как меня рывком поднял нагнавший всадник и кинул перед собой, словно мешок.
Он и вывез меня из этого кошмара, и не куда-нибудь, а почти к дверям покинутой хибарки. О недавно прокатившемся здесь шквале красноречиво напоминали лужи крови на мостовой, разбитые стекла, зияющие двери. У хибарки тоже была выломана дверь и болталась на одной петле. Теперь на улочке было спокойно и пусто ... если не считать с десяток неприбранных трупов.
Наемник спешился. Я улучила момент и, рискуя грохнуться с конского хребта, зацепила и сдернула с его лица повязку. К знакомым глазам под длинными ресницами добавились остальные, более изменившиеся черты дружка детства. Так и есть! Дик! Во всей своей осьмнадцатилетней красе.
Я не видела его вечность. С тех пор, как уехала под конвоем опекуна Альерга из деревни, где меня пытались то утопить, то сжечь вместе с домом кормилицы. Десять лет прошло. Но, если бы я не узнала Дика, я была бы уже не Радона Гарсийская!
- Дик!
И осеклась. В Дике появилась странность - он стал походить на слугу Бужды: словно пустота зияла там, где раньше сияло солнце. И разительно отличался от других пробужденных. Как будто в пустоте дышала стреноженная, невероятная мощь всей Вселенной. Я почувствовала себя так, словно стояла на краю скалы над бездной, в которой бушевал незримый океан.
Разоблаченный неприязненно прищурился. Снял меня с коня и вознамерился было без лишних слов вскочить на разгруженного жеребца, и привычно сбежать, но я вцепилась в него изо всех сил:
- Дик! Ты куда? Это же я, Рона! Косичка!
Он скривился и сердито проворчал:
- С косичкой она... Отдай руку, она мне еще пригодится! - и процедил еще сердитее. - Я тебе ее еще не предложил. Вот и вытаскивай этих цепких девиц из подворотен!
Вспыхнув, я отпустила злополучную руку.
- Да пожалуйста! Хотя нашим целителям она пригодилась бы. Они бы из нее протез сделали. Ты откуда взялся?
- Оттуда. От Его некоронованного величества.
Действительно, он был при королевских нашивках. Кроме того, был в крови и ссадинах. И в гневе тоже был. Разумеется, Дик изменился почти до неузнаваемости. Но остались те же ангельские, несколько встрепанные золотистые вихры, остались те же небесные, опять грозово насупленные глаза, и те же потаенные смешинки в них: не взирая на обстоятельства, он наслаждался произведенным эффектом. Но ни малейшего восторга по поводу встречи не испытывал.
Окинув меня быстрым взглядом с ног до головы, Дик равнодушно принялся заколачивать гвоздики вопросиков:
- В порту Олла, помнится, ты шустро под столами ползала, а здесь столбняк хватил? Ждала, когда тебя покрошат как капусту? И что тебе в той подворотне понадобилось, да еще в такой подходящий момент? Там же притон! Или это твой родной дом? Отвезти тебя обратно? Или спутника подождать? Ты же не одна здесь?
- Одна!
- Врешь! К тому же, в Рагоре девушка недолго пробудет в одиночестве. До первой подворотни.
- Это я уже поняла, - красноречиво взглянула я в небесные глаза, но тут же в смущении отвела взгляд, обнаружив, что щеки Дика тоже слегка порозовели.
- Ах, да, чуть не забыл! - спохватился он, сминая неловкую паузу. - Забери свою пропажу.
Он вытащил из кармана ожерелье, и перед глазами укоризненно закачала золотой головой черепашка. Бирюзовые танцующие звезды ярко полыхали, меняя очертания загадочного созвездия при каждом повороте камня в ее панцире. Я побледнела: так вот из-за какой горстки золота был растоптан толпой тот бедолага!
- Спасибо, Дик.
Он поморщился:
- В качестве благодарности спрячь эту вещицу подальше. Не надо искушать людей. А что за камень редкостный?
- Не знаю. Мне его мама подарила.
- Тебе кто-нибудь говорил, что твои глаза в точности такого же странного цвета, как звезды в этом камне? Ну, все у тебя, не как у людей! Даже звезды!
- Никто не говорил. Кроме меня, только ты смог разглядеть в камне звезды, - изумилась я и снова, не выдержав повисшей смущенной паузы, отвела глаза. - Мама предупреждала, что мало кто может их увидеть.
И сразу с тоской узрела вынырнувшую всего в квартале от нас внушительную фигуру опекуна с группой поддержки. Побег не удался. Дик оглянулся, проследив мой затравленный взгляд, и улыбнулся облегченно:
- За тобой? Ну вот, я же говорил, что врешь! Судя по всему, это твой опекун.
Я обреченно кивнула: опять тюрьма, опека, телепат...
- Ну, тогда я пошел, - продолжал радоваться розовощекий предатель.
- Дик! Не отставляй меня с ними! Я больше не могу! - не выдержала я, почти заплакав. - И они меня убьют за сегодняшнее.
- Так я и думал, что без тебя эта заваруха не обошлась! - Дик еще гуще покраснел от негодования. - Как услышал про пифию-белоснежку, сразу понял - ты! Больше некому такое в один час устроить. В Ариме тоже ты была? И в Борунии?
Я кивнула с обреченным видом пойманной за хвост мыши.
В столице Борунии мы с опекуном задержались всего на час. Но успели перейти дорогу истории. В результате вдовствующая королева вышла замуж не за того, с кем в тот момент уже шла к венцу, а за лицо до тех пор почти не известное на политическом горизонте этой страны. Смена блюд произошла за пять шагов до алтаря. Отвергнутый воздыхатель немедленно напал на возлюбленную в припадке мщения за бесчестье, но был бесславно разбит. Радикулитом. Войско его месяц спустя тоже потерпело поражение от новообретенного короля, который после этой победы вспыхнул ослепительной воинственной звездой и затмил уже все соседние мелкие государства, подчиняя их одно за другим. Пока Боруния из благодарного расчета была лояльна к Лиге, последнюю не очень беспокоили возраставшие аппетиты рождавшейся империи. Тем паче, сам император-телепат был членом Совета Лиги.
В маленьком Ариме узурпатор год назад захотел в успокоение подданных получить от оракула прогноз на благополучно-изобильное царствование, но мы с опекуном как раз случайно мимо проезжали. Местный оракул был уличен во взяточничестве и дисквалифицирован властью Лиги, а искавший истины правитель заполучил прилюдно правду-матку о преступлении братоубийства. Подданные съели узурпатора, не поперхнувшись, поскольку судебная практика была такая у того народа: чуть что - в котел, а не в костер. Потому и преступность была там необычайно низкая: никто не хотел преждевременно попадать в суп и своими костями кормить собак. На трон возвели малолетнего сына законного правителя, погибшего от злодейской узурпаторской руки. И, разумеется, большинство лиц опекунского совета когда-то были дипломированы в школах Лиги.
| Приветствую Вас Гость | 