|
Метелева Н. Огнетушитель для дракона Стр. 1 2 3 4 5 ...
Чтобы не мешать его бурному мыслительному процессу, я заглушил
моторы и, пользуясь паузой, принюхался: нет ли у него блох или клещей
на истинной шкуре или в складках съёмной.Не хватало ещё мне заразиться чесоткой. Попробуй-ка в
походных условиях выковырять из-под чешуи этих мелких тварюшек. Потому
- как объяснял мне Горыхрыч, едва я вылупился - все змеи периодически
сбрасывают кожу вместе с паразитами. А драконья мимикрия - это, по
существу, усовершенствованная эволюцией линька. Но кто ж не знает, что
никакая линька не берёт какую-нибудь упёртую по яйца клещатую заразу!
Вот как этого студента, от которого у меня натуральная чесотка.
Ничего страшного я не унюхал. Так, несколько муравьёв,
комар, пробивающий себе путь к плоти под Диминой съёмной шкурой, с
десяток тлей в её же складках и прочую неопасную для меня хитиновую
живность. Впрочем, у драконов не очень хороший нюх.
Парень завершил, наконец, ритуал обдумывания вопроса.
Потянулся, широко зевнув и с лязгом схлопнув слабенькие челюсти. Я
заподозрил, что он украдкой вздремнул под видом раздумий. Мелькнула и
врезалась в память огненной зарубкой мысль, что люди тоже владеют
какой-то необычной, недоступной драконам разновидностью мимикрии.
- Если самому пользоваться, я бы перекрасил машину и номер
сменил, - сказал, наконец, Дима. - По тайге далеко не угонишь.
Вертолётом разве что вывезти на аэродром, а там - в грузовой самолёт.
Или гнать до Енисея и грузить на баржу.
- А на железнодорожную ветку?
- На товарняке дольше. А зачем ты спрашиваешь?
- Да вот, думаю, мне проще армейский вездеход для тебя угнать, чем с тобой под минами путешествовать.
Он мгновенно съёжился на сиденье, как сдутое колесо. Пусть помучается. Зато понукать меня не будет. Тоже мне, кучер нашелся.
Итак, наши мгновенно засекли бы вертолёт с Ларикой на
тросах. Поблизости от Гнезда мимо дозорных и мухи не летают
несчитанными. Но как-то же проскочила Ларика! Значит, её могли
замаскировать и перегнать к баржам. Предупреждали же нас старейшины:
мимикрия в иномарки опасна! Люди почему-то сразу становятся особенно
алчными при виде бесхозной машины иностранного облика. Единственное,
что не укладывалось в голове: почему царевна не сопротивлялась
похитителям?
Угнать дракона - задача в принципе не выполнимая. С
нашей-то мимикрией. Да к тому же, Ларика любого человека одним плевком
могла уложить в погребальную урну. Если после удара боевым плазмоидом
по лбу от него уцелеет хоть горстка пепла. Что-то не так с этим
похищением. Я заподозрил, что драконица просто захотела приключений на
свой хвост.
Или отчаялась.
Как бы то ни было, надо мной висел меч договора,
подписанного кровью, а спасение Ларики входило в него крохотным
пунктиком с условием, что не будет противоречить основам. Но этот
пунктик сводил меня с ума. И времени этот хитрохвостый Гадунов дал мне
всего ничего.
Великий Ме! Я должен выполнить договор со всеми его пунктами и пунктиками!
Диме быстро надоело сидеть дырявым колесом. Он постучал по
спинке кресла, словно просил разрешения войти, хотя давно уже вошёл,
можно сказать, до самых печенок.
- Гор, я ведь слышал, о чём ты со своими говорил. У вас кто-то влип в неприятности. Похищен, да?
Я промолчал.
Беглый раб не угомонился.
- У тебя где-то карта была. Давай, я посмотрю удобные
маршруты. Только ты мне хотя бы примерно обозначь координаты, откуда
поиск начинать. Ага, так я ему Гнездо наше и заложил! Чего захотел!
Но почему бы и не показать человеческое поселение, где был
обнаружен последний след Ларики? Интересно, куда я впопыхах сунул
карту? В какую складку тела? Я обнаружил её под приборной доской и аккуратно вытолкнул на поверхность.
Парень опять схватился за челюсть, наблюдая за процессом
преобразования мен моего тела, имитировавших пластмассу и железо
(кажется, люди называют их организованные сгустки атомами), менами,
составлявшими карту.
И чего рот разевать? Я же не удивлялся, когда он снял и
встряхнул верхнюю шкуру, а потом снова надел. Должен же он понимать,
что я точно так же передвинул часть себя, а потом поставил на место. В
конце концов, даже слово замена еще осталось в его языке, хотя Горыхрыч
сетовал, что славяне уже сами давно не понимают, на каком языке и о чём
говорят.
- Круто! - выдохнул Дима, со священным трепетом в руках
разворачивая карту. - Мало того, что ты метаморф, так еще и телекинезом
владеешь. Да-а... инопланетяне, блин. Здорово! Как ты это делаешь?
- Да откуда мне знать, как? Это же у-ме-ние!
- Ну, так я и говорю, классное умение! Раз ты это умеешь, может, научишь? Ну, хотя бы меня. Как старший брат по разуму.
- Это не я умею. Это Великий Ме умеет мной.
Рыжеватые брови парня недоуменно вскинулись.
- Кто-о? - он покрутил по сторонам грязно-русой головой,
даже под сиденья пилотов заглянул, высматривая, не завалялся ли
где-нибудь Великий Ме. - Это как понимать - умеет тобой? - Потом объясню. Не отвлекайся. Ты обещал маршрут просчитать.
Ещё четверть часа мы посвятили горячим спорам о таком
парадоксе русского бытия, как таёжные дороги, пока я не сдался, поняв,
наконец: то, что дракону хорошо - человеку смерть. Всё-таки парень
смотрел на тайгу со своей приземлённой точки зрения, а Ларику похитили
люди, и пробираться они должны человеческими тропами по своим правилам.
Версию похищения царевны дедом с мамой я, разумеется, отмёл сразу.
- Вот, смотри, - Дима ткнул обломанным ногтем в карту. -
Если бы за рулем машины был я, то погнал бы её по летней дороге через
эти два посёлка, потом сюда. Дождей давно не было, проехать можно. А
вот тут есть широченная просека. И ведёт она как раз к стройке, где
меня держали. Вездеход одолеет, насчёт внедорожника сомневаюсь. Отсюда
к нам стройматериалы доставляли и... - он споткнулся на мгновенье.
Голос внезапно охрип. - И прочее. Выглянуло солнце и разбилось на мириады осколков, сиявших
с каждой еловой иголки. Велика милость Ме, пощадившего меня на этот
раз! Если б ещё какой-нибудь обед найти...
Я подпрыгнул на задних лапах, одновременно отталкиваясь от
земли хвостом, как кенгуру. Взмахнул крыльями 'кукурузника', воспарил,
неимоверным усилием сдержав восторженный клич, и он в отместку запершил
в горле и выдавился из моторов чёрными от натуги клубами дыма.
Торжественный момент взлёта смазался приступом кашля.
- Падаем! - студент вытаращил глаза, вцепился в приборную
доску, как будто она могла удержать его в воздухе отдельно от самолета.
- Пристегни ремни! - выдал я запоздалую рекомендацию, суматошней курицы хлопая неуклюжими 'кукурузными' крыльями.
- Какие нахрен ремни! Где парашют?
- Зачем?
- Дай парашют, нелюдь!
- Ты его и раскрыть не успеешь, на ёлку нанижешься. Подожди, повыше поднимусь.
Между тем, моторы перестали кашлять, дым за бортом
развеялся, и Дима мгновенно, словно щёлкнул тумблером, переключил тон с
панического на деловой:
- И куда мы летим?
- Пока не знаю. Сверху виднее будет. Кстати, объясни мне, зачем кому-то в такой глуши строиться, да ещё и нелегально?
- Полулегально. Это частный завод, якобы по переработке
древесины, а на самом деле... А зачем ты крыльями машешь? Ты же
самолёт, вроде как.
Вот именно - вроде как. А вроде и никак. Я буркнул:
- Интересно, как мне еще высоту набрать? Я же без разбега взлетал.
Подумать только, он еще учить меня будет, как правильно
летать! Но бестолково хлопать крыльями я перестал. И, вспомнив о
торчавших вместо шасси чешуйчатых лапах, втянул их в корпус.
- У хозяев два вертолёта было, - прокричал Дима, пытаясь
перекрыть мой старательный грохот. - Не грузовых, но вполне могли
доставить краденую машину к Енисею. Вот только они уже два дня меня
ловят, им не до того. - Столько сил на беглого раба! - высказал я давние сомнения.
- Ну... Им не столько я нужен, сколько... э-э... в общем, я у них кое-что прихватил, кроме рюкзака и лодки.
И пистолета. Повезло же мне - свалиться в тайге на
клептомана. Горыхрыч именно так обзывал вороватых европейцев в латах,
норовивших спереть если не сокровища, то хотя бы хвостовой шип,
отвалившийся после линьки, и хвастаться потом, что это клык
обезглавленного дракона. А голова, мол, слишком велика оказалась, к
седлу не приторочить. Вот от того, между прочим, и возникли легенды о
наших огромных размерах, хотя на самом деле в истинном теле мы не такие
и большие, далеко не динозавры. Вот даже в сказках о дедовом двоюродном
брате говорится, что Горыныч на лошади ездил. Это какая ж должна быть
лошадь, если верить в мифы о гигантских драконах? Ну, никакой логики у
людей. Никакой! Сплошное ментальное вранье.
Вот взять Димину историю. Мне показалось странным, что
рабовладельцы так плохо охраняли своё имущество. И только сейчас я
обратил должное внимание на Димины руки, и сразу засомневался, что
парень когда-нибудь работал на стройке. Куда ему бетон месить или
кирпичи таскать с такими нежными передними конечностями? А ногти он
обломить мог уже в тайге. И свежая мозоль на левой ладони может быть
как от лопаты, так и от весла. Кто же он таков на самом деле, этот
Дмитрий Полозов? А какое мне до него дело? Съем, как только раздобуду молоко для вымачивания, и дело с концом. Хоть какая-то польза будет.
Пока я предавался смутным подозрениям, студент тоже о чем-то усиленно думал, изучая карту.
- Мне кажется, ваша похищенная драконша может быть ещё там,
на стройке, - глубокомысленно провозгласил он. - Или в посёлке у
Енисея.
- Драконица, - поправил я.
- А есть разница?
- Есть. Неужели не чуешь? Ты же музыкант.
Дима скромно промолчал, чем утвердил мои подозрения, что далеко не всё, рассказанное им о себе - правда.
- Глупо обратно на стройку лететь, - пробормотал он себе под
нос. - Оттуда дорога одна: к Енисею. Проще засаду устроить у причала. Я
покажу, куда грузы для нас пригоняли.
'Для нас'... Интересная оговорка. Или я у царя Гадунова заразился маниакальной подозрительностью?
К вечеру мы добрались до Енисея и залегли на подступах к
посёлку, окружавшему причал. И думать нечего устраивать налёт на глазах
у людей. Потому мы устроились на ночлег верстах в десяти, у самого
узкого места весьма условной дороги, сжатой с одной стороны глубоким
кюветом, с другой - оврагом, по дну которого протекал ручей. От посёлка нас укрывал похожий на уснувшего гигантского
ежа холм, поросший соснами и елями - редкими и чахлыми, по сравнению с
тайгой, нетронутой топором. Ещё один холм пониже, но с более густой
сосновой щетиной укрывал от нас часть дороги, непонятно зачем уходившей
в лесные дебри.
Мне думалось, что мы устроили засаду слишком далеко от
посёлка, но Дима уверил, что по тайге вне дороги не ездят даже
внедорожники.
Я принял привычную форму ржавого трактора, свалившегося в
кювет, и дремал, вздрагивая при каждом шуме мотора. Выдвинув выхлопную
трубу как перископ, я перекинул на неё уцелевшие от поражения лютиками
зрительные рецепторы, и вглядывался в проезжавшие машины. Но ни в одной
из чудовищных конструкций не признал Ларики. Особенно меня потряс
КАМАЗ, виденный мной раньше только на живых картинках телевизора. С
такой махиной я не пожелал бы встретиться в бою.
Когда с ночной темнотой приступ слепоты усилился, Дима
сменил меня на посту, и тут же прильнул к перископу, снабженному, как
он выразился, прибором ночного видения. - Живут же нелюди! - восхитился он, поворачивая рукояти. -
Гор, не стыдно тебе все чудеса одному захапать? Поделись с братом по
разуму, а?
- У тебя неподходящие генные структуры.
- Давай сделаем их подходящими! Ведь ты с собой что угодно можешь сделать.
Одно дело - с собой. И далеко не что угодно. Тайну
космических перелётов мы так и не постигли. А взять человеческие
мобильники? Наши плазмоиды - вершина драконьей изобретательности -
слишком неустойчивы и не дают обратной связи. Голубиная почта и то
надёжнее. Обидно. Даже потомки обезьян нас обскакали по веткам
эволюционного древа. - Мне слишком рано становиться наставником, - отмахнулся я от потенциального ученика, широко зевнув капотом. - И ты не дракон.
'Ты не я, я не ты....' - засвистел Дима бесхитростный, мгновенно усыпивший меня мотивчик.
- Ты спи, Гор, разбужу при первом же проблеске фар.
- Спокойного бдения, брат.
За ночь студент растолкал меня раз пятнадцать. И всё зря.
Люди почему-то очень любят ночной образ жизни, - ворчал я частично
вслух, частично про себя. Да оно и понятно. Генетическая память. Если
верить деду, раньше всякая мелкая теплокровная живность, от которой и
произошли приматы, жила по ночам, когда динозавры спали, а днём
животные прятались по норам, предпочитая не заявлять о своём
присутствии царившим на Земле холоднокровным.
- Не может быть, - сонно возразил Дима.
- Вспомни хотя бы, что у всех теплокровных хищников развито ночное зрение и охотятся они, в основном, по ночам.
- Почему тогда мне так хочется спать?
- Потому что гомо сапиенс - поздняя ошибка природы, как
осенняя яйцекладка. Результат, как правило, имеет все признаки
вырождения.
- Эй, полегче! Мы - венец природы.
- Ага. Терновый.
- Кстати, о еде. У тебя открывашки не найдется? - Дима загремел консервными банками.
Я сформировал на открытой дверце коготь, нащупал
подставленную консерву и вскрыл одним росчерком, без всякой плавки
плазмоидами. Запахло переперчённой гнилью. - Здорово с тобой в походы ходить. С таким товарищем не пропадешь! - восхитился Дима.
- Чей труп ты хранил в этом саркофаге?
- Тьфу на тебя, инопланетянин. Вечно мне аппетит портишь. Это говяжья тушёнка. Из соевой коровы. Хочешь?
- Такая маленькая была корова? - усомнился я. Но мой живот
так свело голодом, усиленным постоянным присутствием несъедобного
раздражителя, что я согласился даже на тушёнку. - Поставь на землю.
Дима, ворча, вылез из кабины.
Зажав правую ноздрю, я осторожно дунул на останки карликовой
соевой коровы и проглотил обеззараженные угли вместе с банкой. Потом
деликатно срыгнул, и пустая жестянка покатилась по склону оврага.
Оставшийся голодным Дима протянул мне следующую.
- Держи, брат трактор. Может, мне лучше бензина раздобыть для заправки? Или солярки?
- Нет! - от ужаса я едва не поперхнулся жестянкой. - Я же не робот.
- Извини, всё время забываю, что ты уже не робот. Да и видок у тебя не человеческий. Даже не драконий.
Всё-таки зря я начал знакомство с версии робота. Она была
несовершенна, а первое впечатление уже состоялось. А вдруг человек
будет считать меня бездушным, как машина? И какая мне разница, каким он
меня будет считать? Всё равно недолго ему жить после встречи со мной.
Если не я, то другие драконы выследят и убьют свидетеля, проникшего в
тайну нашего существования.
Я спохватился, и третью банку уступил обреченному товарищу.
|
|
